Он решил стать актером, как и его знаменитый
отец, и даже на работу пришел в Театр «Ленком», уже прославивший одного
Леонова – Евгения Павловича. О том, что фортуна не всегда была к нему
благосклонна, Андрей рассказал HELLO! Встречу
с актером Театра «Ленком» Андреем Леоновым пришлось организовать на
съемочной площадке сериала «Папины дочки» компании «Киноконстанта».
Съемки этой популярной семейной комедии, где Андрей играет главную
роль, идут практически нон-стоп Первый
сезон сериала настолько понравился зрителям, что руководство канала СТС
приняло решение снимать и второй. «Не знаю, будет ли третий, но мы уже
настолько сдружились, что девочки – а у меня по сценарию пять дочерей –
уже даже называют меня папой», — рассказывает актер. Андрей добавляет,
что папа он, конечно, воскресный: «Я их не воспитываю, не занимаюсь с
ними ежедневно, не делаю им замечаний, поэтому-то у нас сложились
радостные, ничем не омраченные отношения». У самого Андрея Леонова есть
сын — Евгений, названный в честь знаменитого деда. Он вместе с мамой
живет в Швеции, а потому актер с сожалением признает, что для
собственного ребенка он тоже является воскресным отцом. «Мой папа
хотел, чтобы у нас была большая семья, чтобы в выходные все собирались
за обеденным столом, – вспоминает Андрей. – У меня так не получилось.
Может быть, Жене удастся осуществить дедовскую мечту». «Папа хотел»,
«папа говорил», «папа утверждал» – Андрей часто вспоминает в разговоре
отца и готов рассказывать о нем сколько угодно. Свою личную жизнь
Андрей просит не затрагивать: «Так получилось, что жена с сыном живут в
Стокгольме, потому что Александра там работает». –
Андрей, как часто вы видите своего сына, если учесть, что он живет в
Швеции, а у вас даже интервью прихо6дится брать на съемочной площадке? –
Получается, что не так часто, как хотелось бы. Поэтому вся тяжесть
воспитания легла на Александру — маму Жени. Но, несмотря на
обстоятельства, нам как-то удается находить время для общения. Да и
теперь он уже стал взрослым, а я — почти мудрым, и мы уже легко находим
общий язык. Было время, когда за 10—15 дней я пытался втиснуть в сына
все, что мне казалось необходимым. Например, я заставлял его читать.
Был уверен, что он должен каждый вечер сидеть и читать, и если этого не
происходило, я выходил из себя, сердился, мы ссорились… Хорошо, что у
него не возникло отвращения к книгам. Когда ребенка насильно заставляют
что-то делать, он запросто может это возненавидеть. – С вами было что-то подобное? –
Да, было дело – купили мне фортепиано и наняли учителя. А
женщина-педагог, надо сказать, обладала какой-то невероятной силой
убеждения: смогла мне, ребенку, объяснить, что интеллигентный человек
не может не знать нотной грамоты. (Смеется). Хотя, если говорить
серьезно, меня убедило ее обещание подарить мне овчарку и настоящий
пистолет. Я как раз перед этим посмотрел фильм «Четыре танкиста и
собака» и так проникся… В общем, я усердно занимался всеми этими «до,
ре, ми, фа, соль…» и терпеливо ждал исполнения обещанного. А когда
понял, что был коварно обманут, объявил родителям, что заниматься
больше не буду. Вечером смастерил лук и расстрелял из него ненавистное
пианино… И мама с папой, которые часто относились ко мне излишне мягко,
на этот раз меня наказали. – Нормальная реакция. –
Что значит нормальная?! Не надо было травму наносить ребенку: давать
такие обещания! Меня, может быть, это до сих пор гнетет. Да и пианино
жалко… – Какой вы злопамятный, однако… –
На самом деле жесткость в воспитании детей вообще неуместна. Я,
например, только с возрастом смягчился, слава Богу. Наверное, я
виноват перед своим сыном — иногда перегибал палку, но родителям же
всегда хочется как лучше. А на самом деле лучшее, что можно дать своим
детям, — это любовь. Меня-то родители часто баловали… Надеюсь, это не
сильно изуродовало мою неокрепшую детскую психику. (Смеется). Мне,
например, отец разрешил сесть за руль лет в 14. А в 18 доверил свою
старую «Волгу». И, что меня особенно удивило, он ничего обидного не
сказал, когда я неожиданно привел в дом будущую жену Александру – дочь
гордого чилийского народа. Она училась на врача в университете имени
Патриса Лумумбы, где я часто бывал на вечеринках. И все у нас как-то
лавинообразно сложилось. (Смеется). – Что, вот так запросто привели в отчий дом девушку: «Папа, мама, знакомьтесь, это моя жена»?! –
Да, и родители меня поддержали – мне-то казалось, что предстоит
мучительный разговор, а они даже и не думали его затевать. Приняли
Александру как родную. Отец был мудрым человеком, он понял, что у сына
– любовь. Конечно, он не всегда был таким безропотным, наоборот, учил
меня постоянно, а вернее, совершенствовал. Мог за столом сказать мне,
30-летнему, как какому-то мальчишке: «Сядь правильно!» Но я не
обижался: все, что делал отец, – он делал с любовью. Кстати, его
нудные советы в жизни не раз пригождались. И что особенно меня
восхищает – его слова никогда не противоречили поступкам: он вообще был
человеком без двойных стандартов. Я не могу утверждать, что унаследовал
такой редкий дар… Человек о себе должен говорить поменьше – мало ли что
каждый про себя думает. Со стороны-то виднее. Мы так часто заблуждаемся
на свой счет. (Смеется). – А что унаследовал от вас ваш сын Женя? – Сын ни много ни мало поступил в театральный институт города Стокгольма. – Это что, получается такая семейная традиция? –
Получается, что да. Хотя мне кажется, что это несознательно. Я,
например, и не собирался «продолжать дело отца» – так получилось. Я же
все время ездил с ним на гастроли, привык к такой жизни. К тому же я
еще плохо учился: до сих пор считать не умею — даже зарплату в театре
за меня мама получает (Ванда Владимировна Леонова работает в «Ленкоме»
в литературной части. – Ред.). Поэтому я подумал, куда меня, балбеса,
кроме театра-то еще возьмут?! Кстати, сын тоже к математике совсем не
годен. Вот она, наследственность! Не знаю, кто за него будет зарплату
получать – мама-то врач… – Андрей, неужели вы вообще не видели для себя никакой альтернативы, как только стать актером и работать в театре? –
Видел! Я видел себя командиром танка. И пограничником, и космонавтом, и
летчиком… Все зависело от фильмов, которые я посмотрел накануне. Знаете
ведь, какая серьезная в Советском Союзе была военная пропаганда! Мы же
на ура-патриотических фильмах воспитывались. И я все-таки стал
командиром танка, когда пошел служить в армию. Тоже буду гордиться этим
всю жизнь. – Вы служили в армии? –
Да, когда я пришел в «Ленком», мне, наивному, казалось, что в театре
меня встретят с распростертыми объятиями… Но все получилось не так, как
ожидалось. Я решил окончательно повзрослеть и пошел защищать Родину. И
не то чтобы армия сделала из меня человека, просто когда я вернулся, то
уже не реагировал слишком болезненно на какие-то вещи. Например, на то,
что мне не давали ролей. Я ведь 20 лет выносил стол, бегал и лазал по
канатам в спектакле «Юнона и Авось». Мне, конечно, казалось, что все в
зрительном зале смотрят только на меня… Без этого же нельзя
существовать в профессии: если ты не считаешь, что твой труд важен, —
зачем он тогда?! На самом деле в моей театральной карьере что-то
реально изменилось только, может быть, после папиной смерти… – Наверное, было обидно? –
Конечно. Было и такое, что от невостребованности отчаяние захлестывало
и я уже собирался даже уходить из театра… как вдруг случалось чудо,
неожиданно появлялись интересные предложения — роли, которые меня
согревали. Например, роль Керубино в спектакле «Безумный день, или
Женитьба Фигаро». Кстати, отец буквально перед смертью увидел этот
спектакль: ему очень понравилось. Пожалуй, впервые он не сделал мне ни
единого замечания. – Сегодня вам не хватает совета отца – в жизни, в профессии? –
Надо сказать, что к папе я все-таки относился не как к актеру, а как к
отцу. Однажды он сказал мне: «Лошадь можно подвести к водопою, но
напиться она может только сама». С возрастом я не то чтобы смирился,
просто понял — ну вот такой у меня путь... Как только я начинаю
суетиться, наступает депрессия, все валится из рук. А стоит
успокоиться, отпустить ситуацию – тогда все и разрешается. И уже
кажется, что жизнь удивительна и прекрасна! Текст: Евгения Оралова
Фото: Сергей Усовик
|
