Андрей Леонов: Мне очень хочется, чтобы мой сын мной гордился
Андрей Леонов: Мне очень хочется, чтобы мой сын мной гордился
Андрей Леонов и его гениальная роль в сериале "Папины дочки"
Популярный сериал «Папины дочки» снимается на Механическом
заводе на улице Кржижановского. В бывшем цехе для семейства Васнецовых
– папы, пяти дочек и пришлой бабушки (в исполнении Ольги Волковой)
построена целая бутафорская квартира – большая и уютная, почти как
настоящая: гостиная с телевизором, детские комнаты, прихожая, кухня,
ванная… Отсутствует только туалет. Каждая комнатка уютна и наполнена
человеческим теплом. Здесь и всякие вазочки, мячи, мягкие игрушки,
книжки, видеофильмы из собственных домашних коллекций («Карты, деньги
& порнушка», «Калигула»), которыми с девочками поделились их
старшие товарищи. Одна беда в доме – плохое отопление, если не
полное его отсутствие. Но юным актрисам во время съемок не приходится
стучать зубами. Режиссер снова и снова просит повторить фрагмент сцены,
так как младшенькая Катя Старшова (Пуговка) в который раз путает слова
«витамины» и «конфеты». Режиссер пытается объяснить ей разницу. Ему на
помощь бросается бабушка Кати. Но режиссер технично охлаждает бабушкин
пыл: «На площадке она должна слушаться режиссера, а не бабушку». Андрей
Леонов – папа – готов ответить на вопросы только после обеда. Откушав,
артист приглашает меня присесть куда-нибудь. Но удобный диван в
гостиной уже занят. Идем дальше – сквозь всю квартиру, пока не доходим
до самой последней темной комнаты с неубранной кроватью. «Нет, здесь
слишком интимно, зря мы сюда пришли», – пугается актер и предлагает мне
вернуться на кухню. Тише, девочки! – Андрей, вы – актер респектабельного театра «Ленком». Как вам работается в таком детском садике? –
У меня уже был до этого опыт работы в сериалах. Хотя действительно в
таком объеме в сериале я работаю впервые: мы почти каждый день
снимаемся. Но рейтинг у нас хороший. Я чувствую себя прекрасно.
Девочки, мои партнерши – все умнички. Все уже привыкли друг к другу. – Нравится работать с детьми? –
Очень. Мы все подчиняемся воле режиссера. Они актрисы, которые также
выполняют задачи, поставленные режиссером. Так что все хорошо. – А бабушки, тети, дяди юных актеров, которые зримо присутствуют на площадке, не мешают? –
Не знаю насчет дядь и теть, а Катя благодаря бабушке выучила
стихотворение «Быть знаменитым некрасиво», которое является для нас
жизненным кредо и руководством к действию. – Девочки чем-нибудь вас раздражают? Например, когда забывают текст? –
Ничем. Боюсь, что это я их раздражаю. Потому что текст забываю в
основном я. По возрасту. А у них память, наоборот, хорошая. – Они вас смешат? – Смешат своей непосредственностью. Настя (гот Даша. – Е. К.) и Даша (спортсменка Женя. – Е. К.) приходили к нам в «Ленком»
на спектакль «Пролетая над гнездом кукушки». Я, помню, даже растерялся,
когда после спектакля они начали мне кричать: «Папа! Папочка!
Поздравляем!» Я говорю им: «Тише, девочки! А то мои друзья будут
завидовать счастливому отцовству». Мы так шутим. Папенькин сынок – Вам кажется правдивой ситуация в фильме, когда папа один воспитывает пять детей? –
Даже в нашей съемочной группе есть такой папа, который в одиночку
воспитывал двоих. К сожалению, так бывает. Вообще воспитывать ребенка –
это очень ответственно. Я бы, наверное, пятерых не потянул. Мне бы со
своим одним справиться. Я иногда не знаю, как с собой самим совладать! –
В каждой серии девочки обязательно просят у отца деньги. Вам эта
ситуация знакома? Например, вы в детстве часто просили денег у своего
отца? – В то далекое советское время у меня как-то не было
проблем с деньгами. При папе мы с мамой жили как при коммунизме. Папа
много работал, и мы не знали, что такое нужда. Да потом мне многого и
не надо было. Но папа мне всегда подкидывал и говорил: «Надо чтобы у
ребенка были карманные деньги». Нет, конечно, баловали меня, что там
говорить. Настоящую жизнь я увидел, наверное, только в армии, куда
попадали ребята из разной среды. Я слушал их рассказы с замиранием
сердца и понимал, что я-то сам еще одуванчик по сравнению с ними. – Вы были таким классическим папенькиным-маменькиным сынком? –
И добавлю, избалованным. Но все-таки я старался быть более независимым.
Хотя у меня это с трудом получалось. Я жил с родителями. И вот как-то
решил уехать от них и зажить самостоятельной жизнью. У нас был жилищный
«резерв» – коммунальная квартира на Васильевской. Там во время войны
жил папа, его брат Коля, их родители. Такое родовое гнездо. Только
коммунальное. Так вот, освободились две комнаты, и я решил в них
заселиться. Три месяца вдыхал воздух свободы, научился сам кашу манную
варить. Но больше чем на три месяца меня не хватило. И я сбежал обратно
домой. И опять стал маменькиным и папенькиным. Хотя, мне кажется,
родительский сынок это не ругательное слово, если за ним есть любовь и
уважение к ребенку. – А когда вы пришли в театр, где работал
ваш отец, такая репутация вам не вредила? Наверняка кто-нибудь говорил
за спиной, что вас взяли по блату? – Ну, стоит ли об этом
говорить? Это уже пройденный этап. Я год всего проработал в «Ленкоме»
до того, как уйти в армию. Это был театр моей мечты. Здесь даже не
столько папа был для меня герой, сколько другие артисты – Караченцов,
Збруев... Я помню, даже запах был какой-то в театре особенный. – А вообще любовь народа к вашему отцу вам в жизни помогает? –
Смотря в какой ситуации. Конечно, когда я вижу, какой восторг люди
испытывают перед папой до сих пор, мне это приятно. И я им горжусь. Вот
правильное слово – горжусь. И мне очень хочется, чтобы мой сын гордился
мной тоже. Сын учит меня терпимости – Признайтесь, а почему вы выбрали в жены чилийку? –
Потому что я за интернационал. Она училась в институте Патриса Лумумбы,
где учился еще один чилиец, с которым я дружил. Он приехал из Чили
после тюрьмы – сидел там как политический. Мне нравилось дружить с
чилийцами. Они меня заражали своей энергией! Мой друг у нас в квартире
даже жил. Это был целый этап в моей жизни. Мне эта дружба с чилийским
народом очень помогла, кстати, избавиться от многих комплексов. Они –
совсем другой народ: радостные, оптимистичные. Так вот, как-то в
компании чилийцев я увидел Александру: худенькую, маленькую. Она еще в
тренировочных штанах каких-то вышла. Жуть. Думаю, ой, боже ты мой! Она
же, наверное, голодает! Так что сначала была жалость – потом любовь. – Александра это Алехандра? –
Да, Алехандра. Мария Алехандра. А для простоты общения в московской
больнице, где она работала, ее называли Мария Александровна. – Жена балует вас чем-нибудь остреньким, чилийским? –
Иногда перепадает. Когда я приезжаю в Стокгольм. Жена сейчас там
работает врачом. Она и здесь работала детским врачом – сначала в
Морозовской больнице, потом в другой… – А где же ваш сын? –
Ему двадцать лет. Он поступил в Швеции в театральный институт. Учится
на актера. То же самое, надеюсь, он мог бы делать здесь, но так
сложились обстоятельства. – Часто удается видеться? – Они сюда, я туда ездим постоянно. – Удается баловать сына? –
Мне вот именно сейчас хочется его побаловать. Такое чувство, что, может
быть, недодал я ему в детстве чего-то. Дело в том, что у меня был перед
глазами пагубный пример – я сам и то, как меня баловали. Тогда я
старался не баловать ребенка, и папу в этом всячески пытался
ограничивать. Мы жили в однокомнатной квартире с женой и ребенком.
Каждый раз, когда папа к нам приезжал, он привозил новые игрушки. Я
говорил: «Па, ну куда? Нам ведь уже некуда ставить эти игрушки!» – А кто из вас больше похож на вашего папу: вы или ваш сын? –
Мне кажется, мой сын. Он как-то раз крошки со стола стряхнул, точно
повторив дедушкин жест. Не знаю, наверное, через поколения это
передается. Он мягче, терпимее намного. И учит меня этому.
